Историк Камолудин АБДУЛЛАЕВ об истоках политического ислама в Таджикистане, ПИВТ и салафитах.
- В последнее время на политической сцене мира – и в традиционных «восточных» странах, и на Западе - все громче о себе заявляют последователи политического ислама. Последние 20 лет мы видим эту тенденцию и в Таджикистане - в стране официально действует Партия исламского возрождения (ПИВТ) и, судя по всему, ее влияние в обществе растет. У некоторых этот факт вызывает надежду, у других тревогу. А у вас?
- Смешанные чувства, как и многих таджикистанцев. Но позвольте начать нашу беседу с краткого экскурса в недавнюю историю. Все советское время, особенно в годы «холодной войны», Запад считал, что мусульмане Средней Азии являются «ахиллесовой пятой» режима, и именно их недовольство явится причиной развала Советского Союза. Как следствие этого, предполагалось, что после развала СССР мусульмане Средней Азии откажутся от советского опыта и присоединятся к «мусульманскому миру». Предполагалось, что раз уж СССР – колония, то «исламский фундаментализм» - достойная реакция на него. Теперь мы знаем, что это совсем не так, а равным счетом наоборот. Среднеазиатские республики, особенно Таджикистан до последнего держались за подол Советской власти, а оппозиционные партии, в том числе демократы и исламисты продолжали смотреть на Россию как на арбитра даже в годы гражданской войны, то есть вплоть до 2000 года и позже. Ни таджики, ни узбеки не делали попыток возродить Бухарский эмират или даже Бухарскую народную советскую республику (1921-1924) и согласились с правилами игры, установленным Сталиным в 1924-1929 гг., то есть развивали свою светскую национальную государственность в рамках бывших советских республик.
Политический ислам в РТ: от Хиндустани до Кабири
- Тогда почему, и откуда у нас появились исламисты?
- Политический ислам у нас появился в конце 1970-х, под влиянием революции в Иране и советско-афганской войны 1980-х. Он был больше вызван внешним влиянием, а не следствием неприятия мусульманами Средней Азии большевизма и ненависти к русским, как считали многие на Западе. Он вырос также из противостояния местных активистов с примирительным, «официальным» исламом позднего Советского периода. Определенное влияние на зарождение исламизма оказал Мухаммаджан Рустамов, более известный как Домулла Хиндустани (1892—1989) — крупнейший теолог—ханафит Ферганской долины и Таджикистана, участник Великой Отечественной войны, и узник Гулага. Свою основную задачу он видел в сохранении ислама и в передаче знаний ученикам в условиях жесткого советского контроля и атеизма. В числе его учеников были даже некоторые руководители республики. В последние годы жизни, которые пришлись на годы советско-афганской войны, он боролся против радикализации и политизации ислама, которые он не совсем правильно считал «вахаббизмом», набиравшим силу среди его учеников, в числе которых были основатели ПИВТ. Я бы назвал появление политического ислама результатом глобализации, развития коммуникаций в мусульманской среде и стремления таджикской молодежи участвовать в политической жизни. Разочарование в коммунизме в поздний советский период также сыграло свою роль. Политический ислам был не столько продолжением традиции пришедшей из истории ислама, сколько принципиально новым явлением, признаком растущей политизации общества в Таджикистане.
Очень скоро исламисты взяли курс на завоевание политической власти, что необычно для таджикского ислама. Обычно, таджикская уламо (здесь: верхушка мусульманского духовенства, - ред.) стремилась к доминированию в интеллектуальной сфере, а в политике предпочитала осуществлять осторожную цензуру власти, не вмешиваясь в нее напрямую. Власть у нас традиционно принадлежала светским, пришлым тюрко-монгольским династиям и кланам, которые в силу своей непопулярности, стремились завоевать симпатии населения, приняв ислам и называя себя хранителями и защитниками святой религии. С этой целью они создали т. н. «официальный» ислам. С тех пор у нас, как и большинстве мусульманских стран господствовал свой ислам, объявленный официальной религией, которая на самом деле была ничем иным, как договором большинства уламо и государства. Этому тандему удалось привить таджикам и узбекам сугубо рациональную политическую теорию, которая предпочитает стабильность идеальному правлению. Политическая стабильность, считали уламо советского периода, позволяет сохранять религию на общинном уровне и избегать беспорядков, которые могут быть пагубными для общины, а следовательно и ислама. Такая политическая теория создает идеальные условия для создания стабильных, но застойных сообществ. В начале 90-х исламисты по-своему хотели прекратить эту тенденцию, которая, по их мнению, не отвечала интересам таджикского общества 20-го века. Вот так, в спорах, проходивших в худжре (нелегальной учебной аудитории) Хиндустани, пробивались на свет первые ростки исламизма в Таджикистане и Узбекистане.
- Так почему домулло Хиндустани отговаривал своих учеников от прямого участия во власти?
-Я уже говорил выше, что у нас никогда никогда не было теократий, то есть правления мулл. Он видимо опасался, что светские правители не остановятся перед насилием для того, чтобы не отдавать власть. Кроме того, я думаю, он отдавал себе отчет в том, что политика - это искусство компромисса, она вся состоит из компромиссов. Но когда ты, как верующий принимающий политические решения идешь на компромисс, ты невольно ставишь под сомнение фундаментальные ценности религии. Девальвируешь их, ставишь под удар саму веру. Что недопустимо. Следовательно, людям религии следует сторониться политики. Таковы мои предположения, догадки.
- Так где же выход? Правда ли что политический ислам неизбежно приводит к радикализму и конфликту?
-За последние почти четверть века наша страна видела немало насилия. Точнее, она не видела устойчивого мира вообще, начиная с 1990 года. Был у нас и исламизм в его радикальных формах. Однако, радикализация исламизма была следствием радикализации политической жизни вообще, а не следствием какого-то «религиозного фанатизма», как считают исламофобы не только в России и на Западе, но и у нас. Во время войны преступления против человечности совершали обе воюющие строны. Правда, был у нас и «джихад против неверных». Я имею ввиду кратковременный альянс узбекских и таджикских радикалов-исламистов в 1992-1999 г.г., когда они сообща воевали против светского режима Рахмонова и имели намерение создать исламское государство в Таджикистане и Узбекистане. Но альянс этот был вынужденным, и ограниченным во времени. Дело в том, что исламистам узбекской части Ферганской долины было отказано в политическом диалоге,на них начались гонения в Узбекистане, и они были вынуждены отступить в Таджикистан и искать контакты с таджикскими исламистами. Они сообща вели джихад против правительства Таджикистана. Но в 1997 году ОТО, ядро которой составляли исламисты, заключила мир со светском правительством, и это глубоко разочаровало ИДУ. Его лидеры сетовали, что победа была рядом, что до Душанбе оставалось всего несколько десятков километров, но Нури, которому они верили и считали своим лидером, наставником и учителем, изменил заявленным в начале движения «исламским»идеалам. А именно, пошел на сделку со светским и национальным правительством.
Это был очень важный момент, который означал постепенный поворот к миру. Тут Нури поступил рационально, в традициях таджикского ханафитского ислама, для которого главное - мир в общине и неприкосновенность жизни мусульманина. Этот шаг ОТО по сути означал поворот таджикского исламизма от супра-национального фундаменталистского «джихада против неверных» и стремления создать исламское государство к светскому национализму. Получился такой «таджикский исламо-национализм». В этой ситуации ИДУ не имело смысла далее оставаться в Таджикистане. Таджики не могли их более терпеть на своей территории, но и не могли выдать ИДУ Узбекистану, так как это означало бы верную смерть для членов этой организации и их близких. По просьбе Нури, таджикские власти проводили Джуму Намангани и его боевиков до афганский границы в районе Шаартуза, где они перешли границу. На афганской стороне их ждал Тахир Юлдашев. Это произошло, если я не ошибаюсь, в мае 2001 г. А там, за рекой ИДУ пошла на союз с талибами и вошла в международную террористическую сеть. Так что радикализация ИДУ - это в большей мере результат политики Каримова, его выбор.
Полный текст интервью читайте на сайте Islamnews.tj
Комментариев нет:
Отправить комментарий