Изъяли Библию? В костер ее!

Решение уничтожить религиозные книги принял судья Бурабайского районного суда Акмолинской области.
Как сообщила международная правозащитная организация со штаб-квартирой в Норвегии Forum 18, член религиозной организации баптистов Вячеслав Черкасов был задержан в городе Щучинске за незаконное распространение религиозной литературы – якобы он раздавал ее прохожим в неположенном месте, потому что в городе всего два магазина имеют право на продажу книг религиозного содержания.
В ходе досмотра у него была изъята 121 книга, в том числе Библия и Детская библия на казахском языке. Административный суд вменил ему нарушение ст. 375 Кодекса РК об административных правонарушениях, предусматривающей наказание среди прочих и за нарушение порядка распространения религиозной литературы. В результате все книги были «приговорены» к сожжению.

Известный правозащитник, председатель совета Казахстанского Международного бюро по правам человека Евгений Жовтис называет этот судебный акт не иначе, как проявлением «средневекового мракобесия». И если инквизиторы и нацисты сжигали книги исходя из идеологических установок, то наши судьи — «по техническим причинам».

Комментируя данное решение суда, правозащитник Евгений Жовтис говорит, что это стало возможным в силу узости трактовки в национальном законодательстве такого понятия, как свобода совести и религии:

- Новый закон о религиозной деятельности и религиозных объединениях, на мой взгляд, репрессивен и не соответствует никаким нашим обязательствам в области обеспечения свободы совести и религии. Международное законодательство в этой области дает интерпретацию этого права достаточно широко и включает в себя не только право верить или не верить, но и распространять свое вероучение, отправлять ритуалы, заниматься образованием и просвещением, призывать в свои ряды новых членов, в том числе и право распространять литературу.

Казахстан в этом отношении — и законодательно, и особенно на практике — старается все свести только к праву верить. А сопутствующие воплощения этого права, о которых я говорил выше, государство стремится ограничивать и контролировать. Оно полагает, что исповедовать свою религию можно только в специально установленных для этого местах (храмах, мечетях, молельных домах), равно как и отправлять ритуалы. Да и проповедование возможно, если только получено государственное разрешение на миссионерскую деятельность.

- А литературу соответствующую раздавать тоже можно только с разрешения госорганов?


- На этом пункте я хотел бы остановиться более подробно. С недавнего времени широко применяется практика ее изъятия прямо на границе, если она ввозится в Казахстан из-за рубежа. Якобы таким образом реализуется норма закона, что распространение такой литературы возможно только после проведения религиоведческой экспертизы. Но это уже и есть цензура в чистом виде — давайте называть вещи своими именами. Ведь проведение какой-либо экспертизы не применяется, скажем, к литературе философского, коммерческого, любого другого содержания. Никто не изымает ее для того, чтобы проверить, содержатся ли там выражения экстремистского характера или нет.

- А как пограничники узнают, что я везу подобную литературу?


- Очевидно, за пасторами, представителями религиозной общественности ведется наблюдение, составляются списки с именами-фамилиями и дается отмашка. Подобные шаги я расцениваю не иначе, как дискриминацию религиозных меньшинств.

- А это не попытки, пусть и с перегибом, бороться с проявлениями экстремизма?


- Я не ставлю под сомнение право государства бороться с этими явлениями, только делать это надо законными методами, путем доказательств, а не возвращением к советским технологиям введения цензуры и использования религиоведческих экспертиз для преследования каких-то групп. Основанием для преследования может быть распространение экстремистской идеологии, ну, к примеру, фашистской, которая таковой признана.

У нас же в массе своей давление на религиозные общины идет по формальным причинам. Могу точно сказать, что нет ни одного доказанного факта в отношении религиозных течений, не прошедших перерегистрацию по новому закону, что они исповедовали насилие или иную радикальную идеологию, причины, как правило, формальные: не хватило членов, неправильно составлены документы, экспертиза решила, что им учение не нравится. И организации закрываются не потому, что они угрожают государству, а по каким-то другим причинам.

- А смысл? Должно же быть внятное обоснование такого неприятия.


- Их, на мой взгляд, несколько. Неприятие религиозных меньшинств среди прочих объясняется желанием государства не оставлять неподконтрольных, независимых сфер общественной психологии. По аналогии с этим у нас пытаются контролировать деятельность всех НПО, да и политических партий.

Это такой своеобразный вид отношений государства и общества, в котором первое полагает, что лучший способ поддержания порядка — контроль за всем и вся. Поэтому так активно действует КНБ, МВД и прокуратура — как главные инструменты борьбы с, если можно так сказать, инакомыслием.

Могу лишь сказать, что это — бесполезные усилия, потому что общество развивается по своим законам. Ведь большинство религиозных объединений состоит из абсолютно законопослушных людей, а подвергая их прессингу, государство делает их менее лояльными по отношению к самому себе, люди начинают относиться к нему как к врагу.

- Давайте вернемся к решению суда о сожжении религиозной литературы. Это у нас тоже так в законе прописано?


- Я не зря так подробно остановился на нашем религиозном законодательстве, потому что данное решение — это его отражение в чистом виде. Вообще сам судебный акт, когда я получил и прочитал его, потряс меня уровнем культуры, цивилизованности и кругозора судьи.

Давайте разбираться. Ведь Вячеслав Черкасов был задержан за то, что распространял литературу, в том числе и Библию, в неустановленном месте. Это было составом административного правонарушения, и в ходе административного производства у него были изъяты книги. Доказательств, что эта литература вредная, экстремистская, еще какая-либо незаконная, получено не было. Но суд должен определить, что делать с этими книгами.

Сразу скажу, в законе про сожжение ничего не говорится. Это суд решил вопрос, если можно так сказать, технически — по принципу того, что делают, скажем, с наркотиками (те, как известно, уничтожаются). И пойдя в нашем случае по пути уничтожения доказательства правонарушения, судья не учел, что это — книги. А уничтожение книг — очевидное проявление средневекового мракобесия, по-другому я это назвать не могу.

Судья не задумался над тем, что решил уничтожить продукт человеческого труда, интеллекта и тем самым поставил Казахстан на уровень средневековых государств с правившими там бал судами инквизиции. Если судья не знал, что делать, спросил бы совета у других, что ли. Книги можно было вернуть общине, отправить в библиотеки, места лишения свободы, детские дома, продать с аукциона в конце концов.

И то, что судья не способен посмотреть дальше технического исполнения решения, не самым лучшим образом характеризует и судейский корпус, ведь книги нельзя уничтожать по определению, и к этому человеческая культура пришла гораздо раньше первой половины XXI века.

...От себя добавим, что на постсоветском пространстве решения о сожжении книг принимались в России и Узбекистане. А великий Генрих Гейне еще в 1823 году в трагедии «Альманзор» писал, что «там, где сжигают книги, впоследствии сжигают и людей».

Республика