Наталья Антелава - журналист Би-би-си, говорит о непрекращающейся принудительной стерилизации женщин в Узбекистане, о повышении требований властей на процедуру и молчание мирового сообщества.
Уилл Райт
Наталья Антелава в настоящее время живет в Индии. На протяжении своей журналисткой карьеры она работала в самых разных уголках мира. В последнее время освещает для Би-би-си события в странах Центральной Азии.
В 2012 году в эфир радио Би-би-си вышла передача Антелавы «Принудительная стерилизация в Узбекистане» (продолжительность 25 минут) - данный проект был отмечен всевозможными наградами.
Факты, собранные за время расследования, свидетельствуют о том, что «правительство Узбекистана на протяжении последних двух лет проводит обширную программу по стерилизации женщин, часто без их ведома».
После завершения работы над документальным радио-проектом Антелава продолжила расследование этого вопиющего нарушения прав человека в Узбекистане.
В 2013 году она стала автором сорокастраничного отчета «Принудительная стерилизация женщин в Узбекистане», который был опубликован в декабре Фондом «Открытое Общество» (Open Society Foundations).
В основе отчета Антелавы лежит «обзор работы 54 докторов, который на сегодняшний день является наиболее явным доказательством факта существования и масштабов государственной программы по стерилизации, проводимой на всей территории страны».
Некоторое время назад я связался с Натальей Антелавой, чтобы задать ей несколько вопросов о ее работе в Узбекистане.
- Я знаю, что при подготовке отмеченной наградами радиопередачи для ВВС 2012 года о принудительной стерилизации женщин в Узбекистане Вы во многом полагались на iPhone и Skype.
Расскажите, пожалуйста, вкратце об особенностях журналистской работы в Узбекистане. Можете ли Вы сравнить сложности, возникающие при работе в Узбекистане, с ситуацией в других странах региона и мира, где Вам довелось работать?
Антелава: Работать журналистом в Узбекистане чрезвычайно сложно. Уже в 2005 году Би-би-си было отказано в доступе на территорию страны, а в 2012 году во время работы над темой стерилизации меня депортировали из Узбекистана.
В связи с этим мне не оставалось другого выбора, кроме как обосноваться на границе Казахстана и Узбекистана, где на протяжении нескольких недель я встречалась с различными людьми.
Даже находясь за пределами страны, узбеки опасаются общаться с журналистами, особенно на такую болезненную тему как стерилизация, поэтому наиболее сложной частью моей работы было просто обеспечить людям возможность рассказать свои истории.
Помимо интервью с жертвами стерилизации, которые я проводила на границе, я также наладила доверительные контакты с медицинскими работниками.
Данные врачей подтверждали истории, рассказанные пациентами; хотя мне и удалось пообщаться с несколькими врачами лично, пока они находились за пределами Узбекистана, большинство интервью было проведено удаленно.
Последний раз непосредственно в Узбекистане я работала в 2008 году.
Могу сказать, что это самая непростая страна из тех, в которых мне довелось работать: было труднее, чем в предвоенной Сирии, Бирме и даже Ираке.
Основная сложность – это не столько безопасность самого журналиста, сколько безопасность людей, дающих интервью, а также вездесущее чувство страха. По своему опыту могу сказать, что другой такой страны нет, ни в этом регионе, ни за его пределами.
- В заключении Вашего отчета 2012 года говорится: «Тесное сотрудничество международного сообщества с правительством Узбекистана в сфере охраны репродуктивного здоровья, регулярная позитивная оценка «реформ» в этой сфере, проводимых правительством, а также молчаливое принятие заверений правительства Узбекистана об отсутствии практики принудительной стерилизации, фактически способствует тому, что власти Узбекистана и далее продолжают эту практику».
Какие меры должны быть приняты международным сообществом, чтобы прекратить косвенную поддержку повсеместного нарушения прав человека? Можно ли говорить о позитивных сдвигах в этой области в последнее время, или Вы рассчитываете на изменения в 2014 году?
Антелава: Мне кажется, что как раз это и является наиболее интересным выводом моего исследования о принудительной стерилизации.
Международное сообщество (пусть и непреднамеренно) поощряет практику проведения принудительной стерилизации.
Режим Каримова распекают по многим направлениям, и только в отношении программ материнского и репродуктивного здоровья слышна повсеместная похвала.
После событий в Андижане эта тема стала фактически единственной, по которой Запад и официальный Ташкент могли поддерживать здоровые отношения, и, безусловно, Каримову было очень важно показать результаты, предусмотренные Целями Тысячелетия (Millennium Challenge).
В своем отчете я показываю, как снижение материнской смертности стало острым политическим вопросом, проблемой общенационального значения – подобную оценку дает сам Каримов в своих выступлениях.
В такой стране как Узбекистан важность задачи и необходимость показать результат определили драконовские методы, с помощью которых предполагалось обеспечить требуемый результат.
Международное сообщество восхваляло статистические данные, представленные правительством, при этом, не задаваясь вопросом о способах достижения высоких показателей.
Таким образом международное сообщество продолжает поддерживать программу, которая на самом деле свидетельствует о так называемом прогрессе в обеспечении репродуктивного здоровья.
Знают ли они о стерилизации? Безусловно, они не могли не заметить статьи, постоянно появляющиеся в прессе; я сама говорила с несколькими работниками системы здравоохранения, которые обращались к сотрудникам посольств в Ташкенте, в частности в посольства Германии, Великобритании и США, но не получили никакого ответа.
После эфира моей передачи в 2012 году Организация Объединенных Наций и Всемирная Организация Здравоохранения заявляли о том, что они подняли этот вопрос на переговорах с правительством Узбекистана, но были заверены, что ничего подобного в стране не происходит.
Я знаю, что работа международных организаций в Узбекистане связана с многочисленными сложностями.
Существуют очень строгие рамки, определяющие, что разрешено и что запрещено. У меня нет информации об их переговорах с правительством Узбекистана, но по моим наблюдениям они не нацелены на сотрудничество с журналистами, работающими по данной теме.
Ни на один из моих запросов в Детский Фонд ООН с просьбой о комментариях, пусть и не для публикации, я не получила ответа, при этом Детский Фонд ООН является ключевой организацией, обеспечивающей репродуктивное здоровье в Узбекистане.
- Какие меры должны быть предприняты международным сообществом, чтобы прекратить косвенную поддержку повсеместного нарушения прав человека?
Антелава: Это очень сложный вопрос, и, будучи журналистом, я не готова давать рекомендации.
При этом очень важно понимать, что, работая в такой стране как Узбекистан, при постановке определенных задач (снижение материнской смертности в рамках Целей Тысячелетия), необходимо обеспечить предельную прозрачность и по вопросам методов, которые с большой долей вероятности будут применены для обеспечения необходимого результата.
Когда позитивная оценка работы государства дается только на основе показанных результатов, государство фактически получает сигнал о возможности использования любых средств для достижения поставленных задач.
Могу ли я говорить о позитивных сдвигах в этой области в последнее время или рассчитываю ли я на изменения в 2014 году?
Нет, я не вижу никаких позитивных сдвигов, и у меня нет достаточно оснований надеяться на них в ближайшем будущем. По данным врачей, с которыми я поддерживаю контакт, в последние полтора года давление обеспечить выполнение квот по стерилизации только усилилось.
- В ответ на публикацию Вашего материала ВВС в апреле 2012 года Министерство Иностранных Дел Узбекистана дало опровержение, они отрицали наличие программ по стерилизации.
Как отреагировало правительство Узбекистана на публикацию в декабре 2013 года Фондом «Открытое общество» Вашего отчета?
Антелава: В 2012 году мы активно добивались ответа от правительства Узбекистана, и в итоге нам удалось получить письменное заявление.
Именно потому, что у меня на руках было это прошлогоднее заявление, а также из-за особенностей моего отчета, опубликованного Фондом, и отсутствия интереса со стороны правительства Узбекистана вступить в диалог на эту тему, я не стала добиваться повторного заявления со стороны официального Ташкента.
По правде сказать, не вижу смысла просить официальный ответ – их позиция предельна ясна: принудительной стерилизации не существует. На этом все разговоры заканчиваются.
-На мой взгляд, распространение информации о программе принудительной стерилизации может подтолкнуть правительство Узбекистана пресечь эту практику, особенно принимая во внимание важность большой семьи в традиционной культуре.
Как Вы оцениваете осведомленность жителей Узбекистана об этой теме? Опубликован ли Ваш отчет на русском и узбекских языках? Известно ли Вам о попытках распространить Ваш отчет на территории Узбекистана?
Антелава: Мне не известно о планах Фонда «Открытое Общество» опубликовать отчет на русском и узбекском языках, а также о попытках его распространения в Узбекистане, мне также сложно оценивать, приведет ли это к ограничению программы по стерилизации.
При этом, осведомленность о данной проблеме в Узбекистане, особенно в сельской местности, очень высока. Все больше женщин принимает решение рожать дома – именно из-за страха быть стерилизованными.
Ни один раз я слышала рассказы о том, что женщины прячутся от акушерок, которые ходят по домам с целью убедить женщин пройти процедуру стерилизации.
Я встречала женщин, которые решились уехать из страны и рожать за пределами Узбекистана, потому что они опасались возможной стерилизации. Кроме того, я познакомилась с двумя женщинами, направлявшимися в Казахстан, – обеим был поставлен диагноз рака яичников, при этом обе мои собеседницы сомневались в правильности диагноза и были уверены, что это просто предлог для того, чтобы «просто разрезать и стерилизовать».
Особенно примечательно то, что эти случаи не связаны между собой, женщины не были знакомы, однако это указывает на то, насколько распространены подобные страхи.
Все мужчины, с которыми мне удалось пообщаться, также были в курсе проблемы. Стерилизация – это часть и их жизни.
Я также проводила интервью с жительницами Узбекистана, которые добровольно пошли на стерилизацию и которые видят в этой процедуре много плюсов.
При этом данный вопрос не касается более обеспеченных жителей Ташкента – программа направлена не на них. Но в деревнях Узбекистана осведомленность о принудительной стерилизации очень высока, и люди, безусловно, обеспокоены.
Уилл Райт (Will Wright) - докторант университета Калифорнии UCLA для Uznews.net
Уилл Райт
Наталья Антелава в настоящее время живет в Индии. На протяжении своей журналисткой карьеры она работала в самых разных уголках мира. В последнее время освещает для Би-би-си события в странах Центральной Азии.
В 2012 году в эфир радио Би-би-си вышла передача Антелавы «Принудительная стерилизация в Узбекистане» (продолжительность 25 минут) - данный проект был отмечен всевозможными наградами.
Факты, собранные за время расследования, свидетельствуют о том, что «правительство Узбекистана на протяжении последних двух лет проводит обширную программу по стерилизации женщин, часто без их ведома».
После завершения работы над документальным радио-проектом Антелава продолжила расследование этого вопиющего нарушения прав человека в Узбекистане.
В 2013 году она стала автором сорокастраничного отчета «Принудительная стерилизация женщин в Узбекистане», который был опубликован в декабре Фондом «Открытое Общество» (Open Society Foundations).
В основе отчета Антелавы лежит «обзор работы 54 докторов, который на сегодняшний день является наиболее явным доказательством факта существования и масштабов государственной программы по стерилизации, проводимой на всей территории страны».
Некоторое время назад я связался с Натальей Антелавой, чтобы задать ей несколько вопросов о ее работе в Узбекистане.
- Я знаю, что при подготовке отмеченной наградами радиопередачи для ВВС 2012 года о принудительной стерилизации женщин в Узбекистане Вы во многом полагались на iPhone и Skype.
Расскажите, пожалуйста, вкратце об особенностях журналистской работы в Узбекистане. Можете ли Вы сравнить сложности, возникающие при работе в Узбекистане, с ситуацией в других странах региона и мира, где Вам довелось работать?
Антелава: Работать журналистом в Узбекистане чрезвычайно сложно. Уже в 2005 году Би-би-си было отказано в доступе на территорию страны, а в 2012 году во время работы над темой стерилизации меня депортировали из Узбекистана.
В связи с этим мне не оставалось другого выбора, кроме как обосноваться на границе Казахстана и Узбекистана, где на протяжении нескольких недель я встречалась с различными людьми.
Даже находясь за пределами страны, узбеки опасаются общаться с журналистами, особенно на такую болезненную тему как стерилизация, поэтому наиболее сложной частью моей работы было просто обеспечить людям возможность рассказать свои истории.
Помимо интервью с жертвами стерилизации, которые я проводила на границе, я также наладила доверительные контакты с медицинскими работниками.
Данные врачей подтверждали истории, рассказанные пациентами; хотя мне и удалось пообщаться с несколькими врачами лично, пока они находились за пределами Узбекистана, большинство интервью было проведено удаленно.
Последний раз непосредственно в Узбекистане я работала в 2008 году.
Могу сказать, что это самая непростая страна из тех, в которых мне довелось работать: было труднее, чем в предвоенной Сирии, Бирме и даже Ираке.
Основная сложность – это не столько безопасность самого журналиста, сколько безопасность людей, дающих интервью, а также вездесущее чувство страха. По своему опыту могу сказать, что другой такой страны нет, ни в этом регионе, ни за его пределами.
- В заключении Вашего отчета 2012 года говорится: «Тесное сотрудничество международного сообщества с правительством Узбекистана в сфере охраны репродуктивного здоровья, регулярная позитивная оценка «реформ» в этой сфере, проводимых правительством, а также молчаливое принятие заверений правительства Узбекистана об отсутствии практики принудительной стерилизации, фактически способствует тому, что власти Узбекистана и далее продолжают эту практику».
Какие меры должны быть приняты международным сообществом, чтобы прекратить косвенную поддержку повсеместного нарушения прав человека? Можно ли говорить о позитивных сдвигах в этой области в последнее время, или Вы рассчитываете на изменения в 2014 году?
Антелава: Мне кажется, что как раз это и является наиболее интересным выводом моего исследования о принудительной стерилизации.
Международное сообщество (пусть и непреднамеренно) поощряет практику проведения принудительной стерилизации.
Режим Каримова распекают по многим направлениям, и только в отношении программ материнского и репродуктивного здоровья слышна повсеместная похвала.
После событий в Андижане эта тема стала фактически единственной, по которой Запад и официальный Ташкент могли поддерживать здоровые отношения, и, безусловно, Каримову было очень важно показать результаты, предусмотренные Целями Тысячелетия (Millennium Challenge).
В своем отчете я показываю, как снижение материнской смертности стало острым политическим вопросом, проблемой общенационального значения – подобную оценку дает сам Каримов в своих выступлениях.
В такой стране как Узбекистан важность задачи и необходимость показать результат определили драконовские методы, с помощью которых предполагалось обеспечить требуемый результат.
Международное сообщество восхваляло статистические данные, представленные правительством, при этом, не задаваясь вопросом о способах достижения высоких показателей.
Таким образом международное сообщество продолжает поддерживать программу, которая на самом деле свидетельствует о так называемом прогрессе в обеспечении репродуктивного здоровья.
Знают ли они о стерилизации? Безусловно, они не могли не заметить статьи, постоянно появляющиеся в прессе; я сама говорила с несколькими работниками системы здравоохранения, которые обращались к сотрудникам посольств в Ташкенте, в частности в посольства Германии, Великобритании и США, но не получили никакого ответа.
После эфира моей передачи в 2012 году Организация Объединенных Наций и Всемирная Организация Здравоохранения заявляли о том, что они подняли этот вопрос на переговорах с правительством Узбекистана, но были заверены, что ничего подобного в стране не происходит.
Я знаю, что работа международных организаций в Узбекистане связана с многочисленными сложностями.
Существуют очень строгие рамки, определяющие, что разрешено и что запрещено. У меня нет информации об их переговорах с правительством Узбекистана, но по моим наблюдениям они не нацелены на сотрудничество с журналистами, работающими по данной теме.
Ни на один из моих запросов в Детский Фонд ООН с просьбой о комментариях, пусть и не для публикации, я не получила ответа, при этом Детский Фонд ООН является ключевой организацией, обеспечивающей репродуктивное здоровье в Узбекистане.
- Какие меры должны быть предприняты международным сообществом, чтобы прекратить косвенную поддержку повсеместного нарушения прав человека?
Антелава: Это очень сложный вопрос, и, будучи журналистом, я не готова давать рекомендации.
При этом очень важно понимать, что, работая в такой стране как Узбекистан, при постановке определенных задач (снижение материнской смертности в рамках Целей Тысячелетия), необходимо обеспечить предельную прозрачность и по вопросам методов, которые с большой долей вероятности будут применены для обеспечения необходимого результата.
Когда позитивная оценка работы государства дается только на основе показанных результатов, государство фактически получает сигнал о возможности использования любых средств для достижения поставленных задач.
Могу ли я говорить о позитивных сдвигах в этой области в последнее время или рассчитываю ли я на изменения в 2014 году?
Нет, я не вижу никаких позитивных сдвигов, и у меня нет достаточно оснований надеяться на них в ближайшем будущем. По данным врачей, с которыми я поддерживаю контакт, в последние полтора года давление обеспечить выполнение квот по стерилизации только усилилось.
- В ответ на публикацию Вашего материала ВВС в апреле 2012 года Министерство Иностранных Дел Узбекистана дало опровержение, они отрицали наличие программ по стерилизации.
Как отреагировало правительство Узбекистана на публикацию в декабре 2013 года Фондом «Открытое общество» Вашего отчета?
Антелава: В 2012 году мы активно добивались ответа от правительства Узбекистана, и в итоге нам удалось получить письменное заявление.
Именно потому, что у меня на руках было это прошлогоднее заявление, а также из-за особенностей моего отчета, опубликованного Фондом, и отсутствия интереса со стороны правительства Узбекистана вступить в диалог на эту тему, я не стала добиваться повторного заявления со стороны официального Ташкента.
По правде сказать, не вижу смысла просить официальный ответ – их позиция предельна ясна: принудительной стерилизации не существует. На этом все разговоры заканчиваются.
-На мой взгляд, распространение информации о программе принудительной стерилизации может подтолкнуть правительство Узбекистана пресечь эту практику, особенно принимая во внимание важность большой семьи в традиционной культуре.
Как Вы оцениваете осведомленность жителей Узбекистана об этой теме? Опубликован ли Ваш отчет на русском и узбекских языках? Известно ли Вам о попытках распространить Ваш отчет на территории Узбекистана?
Антелава: Мне не известно о планах Фонда «Открытое Общество» опубликовать отчет на русском и узбекском языках, а также о попытках его распространения в Узбекистане, мне также сложно оценивать, приведет ли это к ограничению программы по стерилизации.
При этом, осведомленность о данной проблеме в Узбекистане, особенно в сельской местности, очень высока. Все больше женщин принимает решение рожать дома – именно из-за страха быть стерилизованными.
Ни один раз я слышала рассказы о том, что женщины прячутся от акушерок, которые ходят по домам с целью убедить женщин пройти процедуру стерилизации.
Я встречала женщин, которые решились уехать из страны и рожать за пределами Узбекистана, потому что они опасались возможной стерилизации. Кроме того, я познакомилась с двумя женщинами, направлявшимися в Казахстан, – обеим был поставлен диагноз рака яичников, при этом обе мои собеседницы сомневались в правильности диагноза и были уверены, что это просто предлог для того, чтобы «просто разрезать и стерилизовать».
Особенно примечательно то, что эти случаи не связаны между собой, женщины не были знакомы, однако это указывает на то, насколько распространены подобные страхи.
Все мужчины, с которыми мне удалось пообщаться, также были в курсе проблемы. Стерилизация – это часть и их жизни.
Я также проводила интервью с жительницами Узбекистана, которые добровольно пошли на стерилизацию и которые видят в этой процедуре много плюсов.
При этом данный вопрос не касается более обеспеченных жителей Ташкента – программа направлена не на них. Но в деревнях Узбекистана осведомленность о принудительной стерилизации очень высока, и люди, безусловно, обеспокоены.
Уилл Райт (Will Wright) - докторант университета Калифорнии UCLA для Uznews.net
Комментариев нет:
Отправить комментарий