Наверняка можно было утверждать лишь одно: жив ли Бердымухамедов или нет, но туркменские власти не хотели бы, чтобы информация о его падении достигла внешнего мира.
В прошлом месяце органы безопасности Туркменистана попытались не допустить распространения за пределы страны видеоматериалов с падением с лошади президента Гурбангулы Бердымухамедова. Возможно, они опасались, что это зрелище может негативно сказаться на культе личности главы государства.
С уверенностью можно сказать, что они оказались правы в своих предположениях: растиражированные по всему миру, эти кадры стали насмешкой над тоталитаризмом туркменского образца, воплощением которого является тщеславный президент, считающий себя обязанным демонстрировать всему миру, что он — лучший во всем. Инцидент во время упражнений в верховой езде, произошедший сразу же после победы Бердымухамедова на состоявшемся 28 апреля тщательно спланированном заезде вкупе с реакцией на него силовиков красноречиво свидетельствуют о том, что сделали с Туркменистаном годы изоляции.
Начать с того, что невзирая на все усилия сотрудников безопасности, было сравнительно несложно передать записанные на сотовый телефон кадры за пределы страны, а также спрятать видеоматериал более высокого качества, снятый с помощью цифровой камеры. Видеоматериал более высокого разрешения, демонстрируемый впервые на сайте EurasiaNet.org, должен развеять всякие измышления о том, что на любимом скакуне Бердымухамедова по кличке Беркарар (Могучий) мог скакать какой-то его дублер.
На мой взгляд, падение с лошади было единственным несрежиссированным моментом за все это четырехдневное мероприятие, организованное по принципу «все включено» и начавшееся с прилетом в мраморную столицу Туркменистана Ашхабад на аэробусе с фотографией Бердымухамедова, взирающего на пассажиров в начале салона.
Ежегодный Праздник туркменского скакуна имеет своей целью пропагандирование Туркменистана как одного из центров скаковой индустрии. На празднике присутствовали представители десятков ведущих предприятий в этой области, в том числе британской компании Duralock по производству ограждений для конноспортивных полей и немецкого конного завода Ismer, желающих работать в этом одном из самых закрытых государств на планете, во главе которого стоит человек, буквально одержимый лошадьми.
«Потому что это большая коневодческая страна», — сказал один немецкий предприниматель в ответ на вопрос, почему он хочет работать в Туркменистане, к тому же (так уж случилось) купающемся в доходах от продажи природного газа, по запасам которого республика занимает четвертую строчку в мире.
Похоже, мало кто был готов обсуждать, пусть даже вполголоса, плачевную репутацию туркменского режима в области соблюдения прав человека. Первоочередное внимание уделялось восхвалению ахалтекинских скакунов — местной породы лошадей, которую Бердымухамедов, именуемый также почетным титулом «Аркадаг» («Покровитель»), продвигает как национальный символ.
«Туркмены — ковбои?» — задал я вопрос одному из говорящих по-английски студентов, приглядывающих за участниками праздника в качестве помощников и сопровождающих. Студенты, выступающие, по их словам, в качестве добровольцев, сопровождали нас, эскортируемых правоохранительными органами между беломраморными высотками Ашхабада и новеньким, с иголочки, ипподромом. Студенты были вежливы и внимательны. Если им задавали вопросы, выходящие за пределы лошадиной тематики, они вдруг забывали свой английский.
«Ковбои, насколько мне известно, живут на ранчо, что-то вроде фермеров, — ответил один из них. — В нашей стране верховая езда — больше развлечение и здоровье, занятие, полезное для здоровья».
Полезное, если только не падать с лошади. На ипподроме примерно семитысячная, по официальным оценкам, толпа замерла, когда Бердымухамедов перелетел через голову своего скакуна и остался неподвижно лежать в пыли. Чиновники занервничали. Наверняка можно было утверждать лишь одно: жив ли Бердымухамедов или нет, но туркменские власти не хотели бы, чтобы информация о его падении достигла внешнего мира.
Именно в этот момент заканчивается гостеприимство и демонстрирует свою тяжелую поступь тоталитаризм, подумалось мне. Но тяжелая поступь — не то же самое, что сильная, компетентная власть.
Примерно через час после того, как Бердымухамедова спешно унесли с дорожки ипподрома люди в черных костюмах, не зафиксировав шею и не обращая внимания на возможность причинения дополнительных травм — глава государства вновь появился перед зрителями и помахал им, немного скованно, рукой. Когда конюхи вновь вывели на скаковую дорожку его скакуна, Беркарара, и Бердымухамедов похлопал его в знак прощения рукой, под курткой у него наблюдалось что-то вроде спинного корсета.
Позднее представители сил безопасности пригласили всех иностранцев с камерами в коридор конноспортивного комплекса. Двери закрыли и стали проверять телефоны и фотокамеры на предмет наличия снимков, зафиксировавших момент падения. Если отдельные фото и видеокадры удалить было нельзя, пленка или карта памяти конфисковывались.
К тому моменту у меня имелась запись падения, снятая на сотовый телефон, и кадры студийного качества, снятые моим коллегой (Мы отказались назвать свои имена, опасаясь санкций со стороны туркменских властей). После того как под одобрительные взгляды студентов я стер несколько фотографий, я избежал тщательного обыска, осторожно опустив телефон в сумку, и впоследствии переслал из гостиницы записанный на сотовый телефон видеоматериал в адрес EurasiaNet.org.
Обыск же, как представляется, поначалу сделал свое дело. Международные новостные компании изначально отталкивались от государственной версии событий, где видеосюжет заканчивался непосредственно после пересечения Бердымухамедовым финишной черты (пока другие жокеи предпринимали умеренно-энергичный рывок к финишу), буквально за секунду до падения.
В аэропорту охранники произвели второй, более тщательный обыск. Просветив рентгеном наш багаж, они конфисковали компьютеры, камеры, сотовые телефоны и паспорта, не предоставив никаких объяснений. Те, у кого был установлен на компьютере пароль, приглашались в комнату, дабы разблокировать технику. Видео и фотоматериалы пристально изучались на предмет признаков зафиксированного падения.
Когда меня позвали разблокировать доступ к моему ноутбуку, трое сотрудников безопасности сидели вокруг стола и просматривали мою технику. Они, похоже, не заметили мой сотовый телефон со встроенным фотоаппаратом (тот, что я использовал для записи момента падения), который был у меня в кармане, а вот мой портативный медиапроигрыватель iPod вызвал пристальный интерес. Не знаю, приняли ли они его за телефон, но мне стоило некоторого труда убедить силовиков, что в нем нет фотокамеры.
Открыв мой ноутбук, один представитель власти методично принялся просматривать все программы, пока не наткнулся на одну, в которой фигурировало слово «фото».
Открыв программу iPhoto корпорации Apple, он начал изучать виды Ашхабада и изображения ахалтекинских скакунов. Убедившись, что там нет и следа фотографий с падением Бердымухамедова, он удовлетворенно закрыл ноутбук и вручил мне мой паспорт.
Чего он не заметил, так это файла на рабочем столе под названием «Туркменистан».
Некомпетентность этих людей поражает. Похоже, что десятилетия плохого образования в закрытой стране сделали свое черное дело.
Источник :: EurasiaNet
Комментариев нет:
Отправить комментарий