Научным исследованиям давно пришел конец. По своему недомыслию или просто от бесхозяйственности мы уничтожаем то, что собирали люди десятилетиями, разоряем генетический банк Туркменистана.
Зима в Туркмении в запасе имеет лишь нависшие седые облака, истекающие снежным дождем. Вроде запорошит сады-огороды, бело все кругом, а минута-другая и все растает или это белое покрывало зимы растаскают на снежки-ледышки мальчишки, мечтающие попасть ими в самую красивую девочку в классе. И еще туркменская зима имеет холодный пронизывающий ветер. Но разве журналистам это помеха? Запахнулись во что-то теплое, и уазик, разбрызгивая грязь на сельских дорогах, докатил нас с оператором до Кизил-Арвата. Этот районный центр у подножья горной гряды вырос при постройке железной дороги Красноводск — Ташкент. Тогда же появился вагоноремонтный, а позже масломолочный завод и ковровая фабрика, еще позже военные городки и авиабазы.
Мы мокли под дырявым деревянным навесом остановки в ожидании машины и рассказывали друг другу все, что знали и слышали, и читали о добром времени этого городка, о чем кроме нас могли вспомнить лишь сгорбленные старики на базаре. В принципе, тогда нам было интересно в этом городе из-за того, что он несколько был похож на Ашхабад начала прошлого века. Казармы, покосившиеся домишки, да культовые здания различных конфессий, с трудом сохраняющие прежнее достоинство эпохи купеческого пафоса. Тихие замурзанные дети у тающих от дождя глиняных дувалов. Зато на прилавках магазинов была в изобилии настоящая тушенка, сгущенка, крабы и прочая справная снедь. Забежали погреться в книжный магазин, а там: Мопассан, Флобер, Ильф и Петров, все красноводского издательства. А я заскочила еще и в промтовары. Эта привычка с тех пор, как в таком же городишке купила летом импортную дубленку. Висела никому ненужная, тогда европейская мода еще не поработила местных жителей.
Так вот, в тридцатых годах этот городок вновь ожил. Тогда у местных вызывали интерес форды, газики с тентом, мужчины не в привычных телогрейках или кожанках, а в шевиотовых костюмах и очках-велосипедах с тяжелыми портфелями, а женщины в жару под зонтиками. Но больше удивлялись тому, что все они с неприкрытой страстью собирали и восторгались всяким сорняками и колючками. Жаль, но эти новые люди не засиживались в пыльном и скучном городке. Они спешили туда, где создавали рай, в поселок Кара-Кала в 50 километрах от границы с Ираном.
Мы тогда продрогли настолько, что я уже уверилась — не обойдусь без больничного на пару недель. За нами все же приехали, но на ветхом газике, комфортная машина сломалась. Но мы получили за страдания, как бонус, рассказ о том, что там же сломалась машина, высланная за академиком Вавиловым, когда он приехал осматривать эту ложбинку, охраняемую горами от дыхания пустыни, чтобы превратить ее исследовательскую лабораторию, а точнее в опытную станцию Всесоюзного института растениеводства. Не дождавшись встречающей машины, академик со своим спутником поехали дальше на ашхабадском казенном форде осматривать места. Таков он был по характеру, старался не упускать время, многое успеть.
Мы ехали тоскливо по равнине, пока не увидели издалека горы: голые, морщинистые, зеленовато-серые конусы холмов. «Лунные горы» — фантастическое преддверие Сумбарской долины, где между хребтами Копетдага перед нами широко раскинулся поселок россыпью белых домов, с великолепным садом. Только к ночи мы добрались до гостиницы, но мои опасения насчет простуды не оправдались. Среднемесячные температуры зимних месяцев там не бывают отрицательными. Наутро проспались, согрелись и здоровые радовались солнцу, бархатной травке и цветущему миндалю, именно он и был героем съемок на программу ЦТ «Время». Тогда тамошние редакторы любили радовать зрителей живописными зарисовками. Наша «минутка», надеюсь, согрела теплыми кадрами многих зрителей по всей стране.
Я успела в тот приезд подготовить материал и о цветущей мандрагоре. То был сюжет о воплощении планов советской власти, о построении рая в отдельно взятом горном местечке. Сейчас такое молодым смешно. Но, тем не менее, факты говорят за себя. В 1918 году, несмотря на разруху и голод, на трудности становления первого в мире социалистического государства, В.И. Ленин, понимая безотлагательность и необходимость, подписал декрет об охране природы.
В 1928 — 1930 годах Н.И. Вавилов в Кара-Кала создал Туркменскую опытную станцию Всесоюзного институт растениеводства ТОС ВИР, как небольшой оазис, где произрастали бы культурные сельскохозяйственные растения. Он писал: «Горная Туркмения, Копет-Даг — это родина фисташки. Фисташка, которую мы с вами едим, — не культурное, а дикое растение. Там же мы встречаем дикий инжир, дикий виноград, дикий миндаль, которые по качеству не уступают нашим лучшим культурным сортам. Поэтому при развитии субтропического хозяйства нами была поставлена перед Наркомземом задача оказания помощи в освоении этих огромных диких массивов и в превращении их в культурное хозяйство».
Мы с кинооператором потом не раз бывали в этих местах. Помню такую кизыл-арватскую жару, что ногу на асфальт нельзя было поставить, он растекался, а хлопчатобумажное платье от обильного пота в машине так намокало, что «садилось» сразу на два размера. Близость к авиации в этом городе выдавали заборы из аэродромной «железки», помню ларек по продаже газводы, где вместо стаканов и кружек полулитровые банки, под ногами шары «перекати поле», хозяевами города чувствовали себя только верблюды, а испекшиеся до черноты солдаты говорили: «В Союзе три дыры: Теджен, Кушка и Мары и один ад — Кизыл-Арват».
Но все, двигающиеся по делам в Кара-Кала, знали, что немного пострадают в таком аду, но через «лунные горы» непременно попадут в блаженство садовой свежести настоящего рая.
Станция превратилась в крупное и авторитетное научное учреждение. В юго-западном Копетдаге работали видные советские ученые В.Г. Гептнер, К.К. Флёров, Г.П. Дементьев. Многие годы бессменным директором станции была О.Ф. Мизгирева, ученица великого Вавилова. Ольга Фоминична нашла в горах мандрагору. Эта находка стала сенсацией в научном мире. Были также многолетние научные разработки по маслинам. На их основе Туркменистан мог бы обеспечить себя оливковым маслом. Научные сотрудники станции собрали со всех уголков мира, где произрастает виноградная лоза, около 500 ее видов и сортов. Но местный виноград оказался намного плодоноснее и лучшего качества, сорта с экзотическими названиями Али-шайтан, Кара-джиджили, Мамидон, Пырт-пырты, Ичи-чичик, Тошаплы, Екдоне по сладости на 40 процентов превышают узбекские и на 60 процентов кавказские. На ТОС ВИР было собрано более тысячи сортов винограда, более тысячи сортов граната. Древние столь совершенный плод посвящали наиболее почитаемым богам. В цветущем саду мусульманского рая, считалось, растут гранаты. У буддистов гранат один из трех благословенных плодов, а христиане видят в зернистом плоде аллегорию церкви. Гранатами в лаборатории субтропических культур 40 лет занимался ее заведующийГригорий Левин. 30 лет он участвовал в экспедициях по Средней Азии, Закавказью и Крыму. Защитил диссертацию, издал более 250 научных работ. Когда он пришел туда, в коллекции лаборатории было 67 сортов граната. Когда уходил — 1117 образцов из 27 стран. Это была самая большая коллекция в мире, включая черный, розовый, карликовый и гранат-великан и даже была сверх редкость — голубой гранат. Заведующего грубо уволили. Он, лишившись любимых гор, где счастливо и плодотворно работал, уехал в Израиль. Там его знания высоко оценили.
Тридцать лет станцией руководил Василий Андрианович Носульчак. Но в перестройку на его место прислали другого человека, который вообще не был специалистом в этой области знаний. Станция разваливалась, приходила в упадок. Вода перестала поступать к посадкам граната, персика, абрикоса, инжира, яблони, хурмы, винограда. Стали погибать коллекции — наследие многолетнего труда знаменитых ученых. А потом опытную станцию, вначале ее дендрарий, стали сносить бульдозерами…
О гибели опытной станции знали все, но не молчали только западные ученые и журналисты. Они пытались помочь. Сейчас подобным людям просто не дают визу. А тогда принимали, даже хорошо встречали, кормили, но на бывший «ВИР» не пускали…
Я была недавно в тех краях. К Сердару, так теперь называется Кизыл-Арват, подвез комфортабельный автобус. В автовокзале прохлада кондиционера смирила с местной жарой, а таксисты из поселковых, буквально рвали прибывших на части, пытаясь заполучить клиента до Фраги, как теперь называется поселок в память о Махтумкули, который, конечно, там и не жил. Конечно, на бывшую опытную станцию меня не пустили. «Уходи!» — кричала толстая тетка, а начальника так и не дождалась из Ашхабада. Зато я поговорила с теми, кто прежде работал на «Вире». Многие остались без работы, их сердца разрываются от вида разорений коллекций винограда, граната, инжира. Опустела знаменитая делянка Мизгиревой. Теперь мандрагору выращивают частники и продают ее втридорога, даже умудряются посылать за границу. Научным исследованиям давно пришел конец. Бульдозеры расчищают места ценнейших научных экспериментов.
Меня в последние время упрекают, что я, рассказывая о родной стране, специально ищу негативные факты… Я не ищу, я только сопоставляю факты. Давайте, сделаем это вместе. Назначением Всесоюзного исследовательского института имени Николая Вавилова была мобилизация и сохранение мировых растительных ресурсов. Но не только для использования их в народном хозяйстве. Тогда уже поняли, что необходим стратегический запас семян. Но не афишировались такие данные. Гениальный Вавилов решил назревшую задачу. Он создал генетический банк планеты.
К 1940 году в хранилищах института было собрано около 300 000 образцов семян культурных и дикорастущих растений Земли. Сотрудники ВИРа, ученики Н.И. Вавилова, совершили беспримерный гражданский и научный подвиг во время Великой Отечественной войны, сохранив уникальную коллекцию семян в холодном и голодном блокадном Ленинграде. 14 сотрудников института сберегли для науки, для будущих поколений это бесценное сокровище. Сколько неимоверных усилий потребовалось от истощенных голодом людей, чтобы не только полностью сохранить все образцы семян в хранилищах, но еще и выращивать на делянках некоторые культуры, например картофель. Коллекция была спасена, но ряды сотрудников поредели. Умерли от дистрофии, когда рядом с ними была еда — пшеница, рожь, рис, просо, фасоль, картофель. Ни один из них не посмел взять хотя бы горсть зерна из 20 тонн коллекции злаков, чтобы спасти себя от смерти. В наше время примерно треть всех посевных площадей бывшей территории Советского союза занимают сорта, которые были выведены из семян, спасенных умирающими от голода ленинградцами.
А мы, сытые и довольные, по своему недомыслию или просто от бесхозяйственности, уничтожаем то, что собирали люди десятилетиями, мы разоряем генетический банк Туркменистана. Эти горные места — родина многих плодовых. Поймите, и «дички» тоже гибнут из-за наших неразумных дел. Откуда же и когда придет новый Нух, который соберет все живое по паре и сохранит для новых поколений, для цивилизации людей, которые, наконец, поймут, что природа, она живая и не терпит надругательства над ней? Вопрос этот не риторический… А из любви к родной земле.
|
Комментариев нет:
Отправить комментарий